Дороги детства

— Я помню себя с трёхлетнего возраста...

— А я вообще с двух лет.

Друзья соревновались за самые ранние воспоминания. А я понимал, что не помню себя в детстве... Не то, чтобы вообще не помню. Я не помню зиму. Помню только лето и тот момент, когда это лето детства закончилось.

Конечно лето начиналось с поездки на дачу. Отец сидел в машине, а мать в квартирке на девятом этаже драила её перед отъездом.

— Нина! — отец не выдерживал и выходил из автомобиля и орал на весь двор.

— Ну что! Ещё пять минут! Спускаюсь! — отвечала мама, свесившись из окна. Её генеральных уборок я боялся всё детство. Для того, чтобы взяться за тряпку, родительница доводила себя до состояния берсеркера. И только когда тело её наполнялось яростью и ненавистью к окружающим грязнулям — она бралась за оружие. Папа сбегал в гараж, сестра к подружкам, а я получал положенные каждому ребёнку психотравмы. Спустя много лет, когда в моем доме убирались милые уборщицы, я всё равно старался уехать от места уборки как можно дальше, и с той скоростью, с которой я буду убегать от надвигающегося цунами...

Раскрасневшаяся, ещё злая мать устраивалась на заднем сиденье нашего автомобиля «Москвич». Сидеть впереди она боялась. Отец за рулем проявлял свою натуру — он любил ездить быстро. Выжимать из машины максимум и даже чуть больше. В салоне возникало ощущение, что ещё немножко и мы взлетим.

— Валя, помедленнее... — приговаривала мама, поглядывая на спидометр.

Меня конечно же укачивало. А чтобы не укачивало нужно сосать леденцы. Тогда легче. Но стоило учуять запах бензина, как становилось плохо... И в тоже время невероятно хорошо. Хорошо от того, что на нашем жёлтом «Москвиче» мы гоним к лету. Летим по пустому шоссе. За окном мелькают леса и озёра. Весеннее солнце краснеет от приближения ночи. И спустя сто километров, мы выглядываем в сумерках знакомые повороты. Проезжаем пост дорожной милиции. (надо снизить скорость, ехать очень медленно), проезжаем мост и вот — дорога на дачу... Шуршит под колёсами гравий, а я кручу ручку стеклоподъемника, чтобы вдохнуть весеннюю ночь.

В домике из брусьев отец растопит печь. А мать на эту печь поставит кастрюлю и будет разогревать еду.

Самое главное случится утром. Опередить взрослых. Встать пораньше. Натянуть штаны и выбежать из дома. Выбежать к огромному полю, спускающемуся к кажущейся безграничной реке. А по бокам от поля бескрайние леса. И вдохнуть всё это. Вдохнуть этот запах трав. Полынь, тысячелистник, ромашки, одуванчики. Лето пахнет травами. Лето пахнет липой, которая цветёт во дворе. Лето пахнет рекой.

Зиму я не помнил. Зима для меня ничем не пахла. И зимой я не чувствовал себя живым. Но что о ней говорить? Когда впереди лето и столько всего интересного. С друзьями мы в лесу будем строить шалаш — нашу базу. Место, куда можно сбежать ото всех и прятать там свои сокровища: осколки зелёных бутылок, свинец — из него можно что-нибудь выплавить... И конечно же в шалаше мы прячем свои палки.

Длинная крепкая обструганная палка заменяла настоящий меч. Утрата палки приравнивалась к потере самураем меча. Вечное горе и слёзы. Минимум на полчаса страданий. Ведь не так легко в лесу найти прочную палку. Ветки от березы или сосны легко крошатся в бою. За хорошей палкой надо идти к речке. Там растёт какое-то маслянистое дерево. И если выломать кусок, обстругать его — получится почти что катана. Или какая-нибудь другая полезная штука.

На лето с другом Антоном у нас серьезный план. Мы хотим собрать настоящего робота. Огромного робота из палок. В гаражах наших родителей мы стырили гвозди, а у меня есть свой пусть и маленький, но настоящий молоток. Из всего робота собрать мы смогли только ноги. Кривые, зато длинные. Объем произведённого нивелировал некоторые недостатки. Взрослые посмеивались над тем, что у нас получалось, но мы не сдавались. Мы переключались на другие приключения.

Можно залезть в заброшенный дом, который наполовину сгорел.

— Давайте разожжем там печь! — предлагает Костя.

Конечно же мы разожгли. Конечно же увидели соседи. И суровая старая тетка лет тридцати нас отчитывала и грозила вызвать милицию. Но мы об этом забыли. Ведь потом наступила ночь творилы. А в ночь творилы всякий знает, что дети имеют конституционное право на шалости. И на улице, меж двух заборов, мы растянем леску. И в нашу ловушку попадётся велосипедист, от которого хохоча надо убегать. Ведь он может поймать и поколотить.

А мы не будем попадаться. Мы будем лучше хулиганить. И хулиганство возведём в ранг искусства. Создадим свой шедевр под названием «Схема воровства подсолнухов». Появился на свет он как и положено шедеврам — случайно.

Наш друг привёз из Германии рации, которые работали на полтора километра. Вот это дальность, я вам скажу. Раньше мы из лески и коробок пытались сделать телефон, по которому честно скажем — ничего не было слышно. А тут рации! Серьёзная вещь. Рации возбудили наше воображение.

И вот уже на пыльной сельской дороге наш товарищ стоит на стреме. Он по рации передаёт информацию о наличии людей на дальних подступах к облюбованному участку. Другой товарищ на связи с ним. Он ходит рядом с забором участка с подсолнухами также и говорил подельникам — можно ли приступать к операции.

Третий друган выбивает доску в заборе. Через образовавшуюся дыру просачивается наша подружка Аня. Она маленькая, худенькая. У неё невинно-хитрое лицо. Но главное — она быстро бегает. Аня хватает намеченный подсолнух, срывает его и всей компанией мы бежим от выдуманных преследователей. Бежим в своё убежище. До старых берёз — три дерева срослись между собой. На изгибе одной в метре от земли можно сидеть и прятаться от взрослых в листве. Делиться страшными историями и планировать своё будущее. Например, дальний поход.

— Кто-нибудь ездил далеко-далеко вдоль реки?..

— Я ездил до красный трубы, там где новое общество.

— А за неё заезжали?

— Мне сестра говорила, что дальше там залив, — вспоминаю я.

— Ты там был?

— Нет. Это очень далеко. Несколько часов в одну сторону.

— Давайте завтра отпросимся погулять на подольше. Скажем, что на пикник пойдём. Возьмём хлеба и колбасы и поедем на великах на залив.

Это уже конечно спецоперация. Взрослые раз в два-три часа интересуются — где их дети и не случилось ли чего. А тут надо доехать до залива.

— А что такое «залив»?

— Не знаю... Я не видел никогда залива...

Сможем ли мы доехать до залива раньше, чем нас хватятся? Не запретят ли моим друзьям потом долгие прогулки? Не посадят ли их под замок? А кто-нибудь ведь может и ремня отхватить. Угроза наказания лишь распаляет наше желание увидеть залив.

Решено двигать после обеда, когда родители потеряют бдительность и приобретут сонливость. Двигаться надо незаметно — и к заливу едем не вдоль реки, а по извилистой лесной дороге. Жмём на педали наших велосипедов, представляя, что на самом деле это наши байки.

— Гоним! Гоним! Гоним! Антон, ты чего застрял?

— Цепь слетела...

И конечно...

Free text. Sign up to read.

Рассказы Николая Мохова:

Время отца
Кирюха
Аутист в поисках общения